лось. Оружіе обыкновенно оставлялось при дверяхъ дворца, HO какъ всѣ члены нашей свиты желали быть представленными ему, то и разсудили лучше совсѣмъ не брать оружія, чѣмъ взять и оставлять.его за дверями. Предъ нашими взорами отъ самаго нашего подворья до Beлико-княжескаго дворца разставлены были пѣшія войска, хорошо вооруженныя и одѣтыя въ разноцвѣтные кафтаны по различію Полковъ. Насъ высадили у дворцовой лѣстницы, среди множества стоявшихъ тамъ Московскихъ военачальниковъ. По вступленіи въ первый покой, мы встрѣчены были стольникомъ княземъ Андреемъ Ивановичемъ Хилковымъ (Ducem Andream Ivanowitz Hilkow Stolnicum) и дьякомъ Ѳедоромъ Михаиловымъ, которые сказали намъ черезъ своего, переводчика, что имъ велѣно Великимъ Княземѣ принять насъ тутъ отъ его имени. Изъявивъ признательность мы, пошли далѣе, и прежде, чѣмъ вошли въ покой, гдѣ находился великій князь, насъ встрѣтили опять отъ его имени стольникъ КНЯЗЬ Василій Ивановичъ Хилковъ (Basilius Ivanowitz Hilkow) и дьякъ Никита Головнинъ (Halovenin). По изъявленіи имъ благодарности мы были допущены къ Царю. Покой былъ довольно обширенъ; однакожъ большая колонна по срединѣ, поддерживавшая сводѣ, очень много занимала мѣста; полъ былъ покрыть разными коврами, стѣны росписаны древнею живописью, а между окнами къ нимъ приклѣплены были серебряныя канделябры. Около стѣнъ- лавки съ четырьмя ступенями, покрытыя коврами. По правую и отчасти по лѣвую сторону царя сидѣли съ открытой головой въ большомъ числѣ бояре, окольничіе и думные дворяне - Велико княжескіе тайныя совѣтники, кои ни при входѣ, ни при вы ходѣ нашемъ не привѣтствовали насъ Даже паклоненіемъ головы. Самъ Царь сидѣлъ на серебряномъ, позолоче номъ престолѣ, поставленномъ не по срединѣ, а въ лѣвомъ углу покоя, между двумя окнами, и былъ едва замѣтенъ. Престоль хотя и возвышался, такъ какъ подъ тремя ступенями имѣлъ еще подножіемъ рундукъ приходившійся вровень съ лавками думныхъ бояръ, но не отличался величиною, да и темное помѣщеніе его скрадывало его блескъ, такъ что онъ не представлялъ собою никакого великолѣнія. По срединѣ его, надъ головою Царя, висѣлъ образъ Божіей Матери. Съ лѣвой стороны стояли часы на подобіе башни; по правую сторону серебряная пирамида поддерживавшая золотой шаръ; выше къ своду висѣли на стѣнѣ еще два святые образа, поставленныя для поклоненія. На краю лавки, съ правой стороны Царя, стоялъ серебряный умывальникъ съ крушкою и полотенцомъ для того, чтобы послѣ прикосновенія нашего къ Царю, онъ могъ измыться и очиститься отъ сквериъ языческихъ. (Такъ Мо сквитяне выражаются о Латынахъ). На головѣ его была остроконечная шапочка опушенная соболемъ, съ золотою короною, которая внизу касалась мѣха, а вверху оканчивалась крестомъ. Въ правой рукѣ держалъ скипетръ. Съ правой стороны около его, стоялъ князь Яковъ Куденетовить Черкасскій, (Incobus Kidinietowicz Tzerkaski) изъ рода военачальниковъ Черкассъ, у Каспійскаго моря, и нынѣ бояринъ; по лѣвую-тесть его Илья Даниловичъ Милославскій, тоже бояринъ. Передъ престоломъ стояло четверо княжескихъ сыновей, одѣтыхъ въ бѣлые кафтаны. Пристава поставили насъ отъ Царя въ десяти шагахъ. Пригнувъ колѣна, по обычаю нашему, мы поклонились, выражая уваженіе къ Царю; свита же стояла за нами, въ нѣкоторомъ отъ насъ разстояніи. Тогда Посольскій думный дьякъ или Канцлеръ Алмазъ Ивановъ, 1 привставъ съ лавки находившейся отъ великаго князя съ лѣвой стороны, остановился вровень съ нами и сказалъ: пришли послы отъ великаго Римскаго Цезаря и бьютъ челомъ т.-с. кланяются. Великій Князь далъ знать Канцлеру, чтобы мы объявили чего желаемъ. Выслушавъ сіе Кольвуцій сталъ передовать на память первое предложеніе — согласно всемилостивѣйшему повелѣнію вашего Цесарскаго Священнаго Величества. Но едва пересказалъ онъ титулы Императорскій и Царскій, какъ переводчикъ прервалъ его И повторилъ ихъ на Русскомъ языкѣ. Какъ скоро онъ окончилъ, Великій Князь привставъ съ своего престола, спросилъ: здоровъ ли любезнѣйшій брать мой Римскій Цезарь Леополдъ? И тотчасъ сѣлъ. Мы отвѣчали, что при выѣздѣ нашемъ изъ Вѣны, мы оставили Свя ности 1 Алмазъ Ивановъ въ 1647 г. состояль Дьякомъ посольскаго приказа, въ качествѣ помощника думнаго дьяка Назарья Ив. Чистого. Въ той же долж - Затѣмъ оставался онъ и при Думномъ дьякъ Михаилѣ Волошенинов. въ 1654 г. Алмазъ Ивановъ — является уже самъ Думнымъ дьякомъ Посольскаго, приказа и былъ имъ до 1638 г. Въ этомъ году онъ замененъ былъ другим ъ но въ 1664 году снова стоитъ во главѣ Посольскаго приказа. Онъ былъ вмѣстѣ и древне-русскій Литераторъ, хотя и не упоминается о немъ въ исторіяхъ Русской литературы. Барс, щенное Цесарское Величество, благодаря Бога, въ добромъ здоровьѣ. Потомъ опять намъ предложили сѣсть. Подошедши съ боку къ Канцлеру, окольничій Ив. Михайловичъ Милославскій сказалъ Великому Князю, что принесены Ему отъ насъ подарки. Пока ВНОСИЛИ ихъ наши служители, мы, по предложенію Канцлера, опять встали съ лавки и, когда онъ разсматривалъ наши подарки, мы изъявили Ему свое почитаніе наклоненіемъ головы, по обычаю Русскихъ. Наконецъ Онъ велѣлъ Канцлеру объявить намъ, что Онъ назначаетъ нѣсколько своихъ совѣтниковъ, которымъ мы можемъ заявить все, что не успѣли предложить, и что мы приглашаемся вкусить пищи отъ Его стола. Послѣ этого, засвидѣтельствовавъЕму свое почитаніе, мы вышли А при выходѣ насъ провожали тѣ же самые лица, которыя привѣтствовали насъ именемъ Великаго Князя. 4. Чрезъ часъ послѣ того, какъ проводили насъ на наше подворье съ той же пышной церемоніей, вдругъ явился къ намъ стольникъ князь Алексѣй Ивановичъ Буйносовъ-Ростовскій (Alexius Ivanowitz Boinosow-Rostawsky), посланный Великимъ Княземъ подчивать насъ, вмѣсто себя, обѣдомъ съ царской поварни. Въ знакъ почтенія мы вышли къ нему на встрѣчу у самой лѣстницы. Столовый приборъ былъ простовать. На грубой скатерти стояла солонка и два сосуда съ уксусомъ и масломъ; на первомъ мѣстѣ, въ переднемъ краѣ стола, для почетнѣйшаго гостя и ложка и ножъ и ложка и и съ вилками положены были изъ чистаго золота. Салфеток ъ —ника кихъ. За столъ сѣли съ немытыми руками. Лепешки или ломти хлѣба должны были исправлять должность тарелокъ, находившихся въ изгнаніи. Безпорядочно разставлены были блюда, кубки и стаканы. Когда почетнѣйшимъ изъ насъ отведены были мѣста, угощавшій насъ сѣлъ, какъ водится въ МОСКОВСКИЙ обычаяхъ, по лѣвую руку около меня, чуть не внѣ узкаго стола. Безъ всякой перемежки принесено было заразъ сто пятьдесятъ различныхъ кушаньевъ на серебряныхъ блюдахъ. Всѣ были разставлены предъ нашими глазами, по подавались на столъ лишь тѣ, кои наибольше обѣщали быть пріятными. Остальныя были сданы на храненіе нашему ключинку. Всѣ онѣ были холодныя, но приготовлены были настолько хорошо, что отвернуться отъ нихъ могъ разви избалованный лакомка. Вина были старыя: молдавское, испанское, французское и разныхъ видовъ медъ. Шиво стояло въ 15 ведрахъ, частію серебряныхъ, частію оловянныхъ, весьма полно и съ усерДіемъ палитыхъ. Черезъ четверть часа угощавшій пригласилъ наст встать и подалъ де-Майерну стаканъ лучшаго французскаго випа, предлагая выпить за здоровье своего Царя; себѣ налилъ вина послабѣе и говорилъ при этомъ весь царскій титулъ. Когда я и всѣ бывшіе со MHOIO выпили и опять усѣлись, не прошло другой четверти часа, какъ онъ снова поднялся съ мѣста, пригласилъ также встать и насъ и, подавая другой стаканъ, предложилъ пить здоровье Императора и, выпивъ самъ, прочель весь титулъ его по бумагѣ. Не много затѣмъ спустя, онъ предложилъ де-Майерну выпить третью чару за здоровье Царевича Алексѣя, (Tzaruli Alexii) сына Великаго Князя. Всѣ мы и сдѣлали это стоя. По окончанін всего, онъ ушелъ отъ насъ, довольный, что со славою выполнилъ свою обязанность, а мы подарили его серебрянымъ кубкомъ, въ награду за то, что опъ скоро избавилъ насъ отъ скуки. Въ предпослѣдній день Мая приставы объявили намъ, что на другой день мы будемъ допущены къ Великому Князю, а между тѣмъ мы распустили своихъ служителей идти кому куда угодно. Затѣмъ именемъ Канцлера потребовали отъ насъ списокъ сдѣланнаго нами предложенія Царю: мы отдали имъ этотъ списокъ. |