Шведы и Славянскіе племена Западной Церкви, слово Нѣмецкія буквы не имѣло бы никакого значенія. Впрочемъ, и въ то время, когда Италія, Франція, Испанія, Англія, Нидерланды и Ляхи оставили эти ломанныя и принялись за круглыя, Римскія, и въ то время, говорю я, ихъ не называли Нѣмецкими а просто ломанными (Monachales, literae fractae, Fractur-Buchstaben). Названіе Нѣмецкихъ стали носить онѣ съ новѣйшихъ временъ, съ которыхъ опъ употребляются почти исключительно одними Нѣмцами.

Если взять слово Славянскій, то оно относительно своего происхожденія, находится въ одной и той же аналогіи со словомъ Нѣмецкій, или съ Русскимъ Церковный, т. е., что рожденіе выраженія Славянскія буквы могло произойти только въ то время, когда угловатый уставъ всей Восточной Церкви сталъ у Грековъ принимать другой видъ, другія формы отъ усиленнаго у нихъ писачества. Тогда, конечно, по раздѣленіи одного на два, родилась необходимость въ новомъ имени; тогда, говорю я, угловатый Греческій уставъ, нашедшій прибѣжище и поддержку у Болгаръ, Венгровъ и Россіянъ, могъ принять названіе Славянскаго (точно такъ же, какъ и ломанный западный, родившійся въ монастыряхъ Испаніи и Франціи, а по обращеніи Франками Нѣмецкихъ племенъ, перешедшій и къ Нѣмцамъ - Нѣмецкимъ), для отличенія его отъ Ново-Греческаго. Но это время рожденія слова: Славянскія буквы не можетъ выходить далѣе начала XII вѣка, хотя, впрочемъ, Греческая иконографія XII и XIII вѣковъ носитъ еще на себѣ всю печать буквъ, такъ называемыхъ, Цер

Выраженіе: Греческій шрифтъ имѣетъ двоякое значеніе, общее и частное. Если понимать подъ именемъ Греческій, вообще, шрифтъ, употреблявшійся Греками во всѣ столѣтія ихъ существованія, какой бы онъ, впрочемъ, ни былъ, то это будетъ общее значеніе, потому что въ немъ таятся разные почерки разныхъ столѣтій. Посему, это слово не йдетъ къ нашему предмету, какъ неопредѣленное и можетъ быть употреблено только въ Исторіи измѣненій шрифта у Грековъ.

Нынѣ же употребляемое выраженіе Греческій шрифть означасть только почеркъ Греческой скорописи новѣйшихъ (XIII, XIV или ХѴ) столѣтій, съ которой Алдъ Мануцій составлялъ типографской алфавить для Греческихъ сочиненій. Такъ какъ этотъ скорописный почеркъ этихъ столѣтій далеко ушелъ отъ угловато-уставнаго почерка Восточной Церкви (Греко-Болггрской) ІХ и

Х вѣковъ, то выраженіе Греческій почеркъ родилось только того времени, какъ Алдъ Мануцій и его преемники распространили по Европѣ о немъ понятіе въ тысячахъ своихъ печатныхъ экземпляровъ.

Такимъ образомъ, шрифтъ, общій Грекамъ и Болгарамъ въ ІХ, Х и ХІ столѣтіяхъ, раздѣлившись въ почеркѣ въ XII, XIII и ХІV вѣкахъ, въ эти столѣтія могъ потребовать для себя уже два названія: Греческаго и Славянскаго, но не прежде; точно такъ же, какъ и ломаный монашескій на Западѣ, не могъ быть названъ Нѣмецкимъ, пока былъ общимъ и у прочихъ народовъ Запада.

Слѣдовательно, выраженіе Славянскія буквы до XII вѣка было не нужно, не естественно, не возможно.

Но мнѣ сдѣлаютъ возраженіе, что въ одной изъ Буллъ Папы Іоанна VIII (на которыхъ съ такимъ жаромъ опирается Шлёцеръ въ своемъ Несторѣ, часть II) къ Велико-Моравскому Князю Святополку отъ 880 году, между прочимъ, говорится: „Literas denique slavicas, a Constantino quodam repertas, quibus Deo laudes debi-, tas resonent, jure laudamus, et' ut in eadem limgua Christi Dei nostri proeconia et opera enarrentur, jubemus," и проч., то есть „Наконецъ, Славянскія письмена, изобрѣтенныя нѣкіимъ философомъ Константиномъ, которыми воспѣваютъ должныя Богу похвалы, по справедливости похваляемъ и повелѣваемъ, чтобы на ономъ языкѣ говорились проповѣди и возвѣщались дѣла Христа Бога нашего. и проч.

На это скажемъ, что это самое показываетъ и доказываетъ, что приписываемыя папѣ Іоанну ѴІІІ булы сочинены въ XIV столѣтіи, т. е., что онѣ подложны.

1) Выраженіе Славянскія письмена есть явный анахронизмъ, ибо противурѣчитъ обстоятельствамъ Палеографіи.

2) Выраженіе изобрѣтены заключаетъ въ себѣ явную ложь. 3) Употребленіе слова Slavi, Slavicas, въ общемъ значеніи не старте ХІІ вѣка, съ котораго Несторъ и Адамъ Бременскій стали подводить подъ это слово всѣ Славянскія племена. И такъ булла употребляетъ это слово или въ общемъ или въ частномъ смыслѣ. Если въ общемъ, то это будетъ анахронизмъ, который показываеть, что булла сочинена послѣ XII столѣтія. Кромѣ сего, не заключаетъ въ себѣ ни какого смыслу, потому что иныя племена (Западныя) писали Латинскимъ ломаннымъ шрифтомъ, другія Глаголическимъ, третьи Греческимъ. Какія же письмена булла

называетъ Славянскими?! Если же въ частномъ, т. е., въ смыслѣ того племени, которое само себя называло Словенцами, тогда булла говорила бы о жителяхъ Штиріи, Каринтіи, о Далматинцахъ (ихъ только и называли какъ Византійцы ! такъ и Италія словомъ Sthlaveni, Sclavini, и т. п.,) : но эти Словенцы имѣли свой отдѣльный Алфавитъ, такъ называемый, Глаголическій, и доселѣ еще сохранившійся въ Далмаціи. Но въ этомъ случаѣ не будетъ смыслу въ словахъ буллы, Глаголическій ли или нашъ Церковный подразумѣваетъ она. Но булла говоритъ о Константинѣ (въ монахахъ Кириллѣ), изобрѣтателѣ, слѣдовательно, она говорить о Болгарахъ. Но опять нѣтъ смыслу, потому что не извѣстно, въ какомъ значеніи Греческій Алфавитъ, принятый Болгарами, она величаетъ Славянскимъ!!! Изъ этого явно выходитъ на повѣрку, что булла завралась анахронически, т. е., по понятіямъ, принад лежащимъ только XIV вѣку.

4) Булла совершенно противурѣчитъ историческимъ обстоятельствамъ и политическимъ отношеніямъ IX вѣка. Въ это время, области, зависѣвшія отъ Болгарскаго Правительства (имѣвшаго свое мѣстопребываніе въ Великой Преславѣ, что нышѣ называется по Турецки Эски - Стамбуль, т. е., старый Цариградъ или столица, въ Балканахъ), въ Венгрій простирались до самыхъ Карпатовъ, въ Россіи по предѣлы Смоленской области и по Вятку. Къ Востоку это же правительство владѣло Сербією и Кроацією ; а За-Дунайская Венгрія и Штирія зависѣли отъ него на Феодальномъ отношеніи. Къ Югу владѣла она половиною Ѳракіи и Македоній. По свидѣтельству Византійцевъ тогдашняго времени, Византійская половина Ѳракіи и Македоніи была заселена тоже Болгарами, какъ и нынѣ, потому-то окрестности Салоникскія не разъ слыли Скиѳією.

Эту обширную монархію въ VII и VIII столѣтіяхъ Византійцы называли Болгарами (а въ сущности, по большинству ел народонаселенія, слѣдовало называть Русью), а Западные Абарами (Обрами). Я уже доказалъ (см. мое соч. Скандинавоманія и ея поклонники. Москва 1836 стр. 86-90), что Obr на языкѣ Германскихъ Славянъ значитъ, просто великанъ и что оно не есть настоящее имя народа.

Замѣтъ же хорошо. Повелитель этой Монархіи, Крумъ (собственно Крунь) семь лѣтъ воевалъ съ Карломъ Великимъ за Словенію. Наконецъ, Франки побѣдили, и По-Дунайская Словенія причислена къ Франкской державѣ. Баварскимъ Фирштамъ по

вельно было учредить (или лучше стеречь) пограничную крѣпость (что нынѣ Вѣна). Война эта съ Крумомъ на языкѣ Западныхъ писателей называется Абарской (Belluım contra Habares Avares).

Вскорѣ, этотъ же самый Крумъ затѣялъ войну съ Византійцами; нѣсколько разъ осаждалъ Цариградъ безуспѣшно въ началѣ ІХ вѣка и, наконецъ, собираясь въ походъ и отправивъ впередъ 5,000 телѣгъ со стѣнобитными орудіями, занемогъ отъ простуды и внезапно скончался въ Апрѣлѣ мѣсяцѣ. Смерть его подозрительна. Эту войну съ Крумомъ Византійцы 'называютѣ войною съ Болгарами. Слѣдовательно, Авары (Обры) и Болгаре

одно и тоже.

Крумъ имѣлъ мысль, въ родѣ мысли Петра Великаго, устроить столицу на морѣ; для этого онъ перевелъ Дворъ свой изъ Преславы въ Анхіалъ. Во время войны и въ его и сыновей его отсутствіе изъ Анхіала, Византійская эскадра сдѣлала вылазку на Анхіаль, ограбила казну и увезла малолѣтнюю дочь его, какъ разсказываютъ современники. Между тѣмъ, Крумъ во все свое царствованіе слылъ гонителемъ на тайно-обращенныхъ Болгаръ. Брать его, Драгъ, царствовалъ не долго (замѣчательно что наслѣдство у Болгаръ, какъ и на Руси, переходило не на дѣтей, а на дядей). Драгъ тоже отличался гоненіемъ на новыхъ Болгарскихъ Христіанъ. Умеръ скоропостижно.

Послѣ Драга вступилъ на престолъ старшій сынъ Крума, Владимірь І. Онъ былъ мягокъ, не велъ войнъ, ѣздилъ путешествовать въ предѣлы Византіи, былъ въ Салоникѣ, гдѣ, между прочимъ, онъ, язычникъ, посѣтилъ Христіанско-Болгарское училище. Возвратившись, онъ, не задолго спустя, внезапно скончался. Подозрѣніе падаетъ на языческихъ патріотовъ.

Послѣ него вступилъ на престолъ брать его, Борись (собственно Боричь), тоже душа миролюбивая. Въ это время Цареградцы стали заниматься пропагандизмомъ, подъ покровительствомъ благочестивой Императрицы, Ѳеодоры. Сама она, несчастная мать, въ развратномъ сынѣ Михаила, лелѣяла высокую плѣнницу, Архипринцессу Кіевскую, Черниговскую, Рязанскую, Офенскую, Трансилванскую, Анхіальскую, Филиппопольскую: она ее крестила и воспитала въ ученіи Христіанскомъ.

По возшествін Борисовомъ на Престолъ, начались переговоры о продолженіи мира. Со стороны Бориса, между прочими, было условійце, возвратить милую сестрицу.

Ѳеодора не могла не согласиться на требованіе, но, чтобы питомица ея не осталась безъ духовнаго стража, то рѣшились въ Цариградѣ отправить съ нею духовника въ страну языческую. Зная народную ненависть Болгаръ къ Грекамъ, опасались послать съ нею Грека, который произвелъ бы подозрѣніе на счетъ Княжны и Двора, боялись тоже отправить въ клобукѣ. Затрудненіе устранилось тѣмъ, что отыскали въ Цариградѣ монаха, родомъ изъ Болгаръ, а ремесломъ живописца, именемъ Меѳодія. Его переодѣли, т. е., сняли только клобукъ, и надѣли шапку, и Меѳодій сдѣлался міряниномъ, и отпустили его въ званіи живописца Ел Высочества. Грека было опасно послать, потому что навлекъ бы подозрѣніе и ропотъ на Княжну, при общей ненависти къ Грекамъ. Меѳодій пробылъ около 15 лѣтъ при Дворѣ Царя. Бориса въ званій живописца, а тайно бывши духовникомъ Царевны. Любовь къ сестрѣ, мягкость и доброта характера, вѣротерпимость Царя Бориса, не только развязали руки Меѳодію, но и позволили свободнѣе дышать Болгарамъ, тайно исповѣдывавшимъ Христіанскую вѣру, преимущественно въ областяхъ Забалканскихъ.

Подробности придворной жизни Меѳодія, къ сожалѣнію, намъ неизвѣстны: однако, намъ извѣстны ея послѣдствія, а именно: крещеніе Двора и отмѣнная образованность и ученость младшаго Борисова сына Владиміра (старшій сынъ, Пружанъ, не хотѣлъ ни креститься, ни учиться).

Византійцы утверждаютъ, что слѣдующее обстоятельство ускорило крещеніе Бориса. Меѳодій написалъ большую картину, на которой отлично былъ изображенъ Страшный судь, и осужденіе грѣшниковъ и язычниковъ на вѣчныя муки. Эта картина такъ подѣйствовала на Царя, что рѣшился креститься. Заочнымъ воспріемникомъ былъ Императоръ Михаилъ; по этой причинѣ и Борисъ въ крещеніи принялъ имя Михаила, а сынъ его, Владиміръ, имя Симеона, подъ которымъ онъ, большею частію, и извѣстенъ у Византійцевъ, какъ именемъ не языческимъ. Въ Іоаннѣ, Экзархѣ Болгарскомъ, о немъ говорится, что самъ многое переводилъ на Болгарскій языкъ и что путешествовалъ по Греціи. По вступленіи на престолъ, онъ былъ изъ величайшихъ монарховъ и людей своего времени во всей Европѣ: нѣсколько разъ безуспѣшно громилъ Цариградъ (одинъ разъ вмѣстѣ съ Олегомъ); отправлялъ посольства къ Арабскому Халифу о союзѣ противъ Грековъ; Халифъ отплатилъ ему посольствомъ, которое въ 921 году и

562629A