Извѣстно также, что въ допетровское время постройка новаго храма на мѣстѣ сгорѣвшаго или отъ древности обветшалаго, всегда сопровождалась настойчивыми требованіями всѣхъ пособниковъ, чтобы онъ былъ выстроенъ и украшенъ по старозавѣтному образцу, какой существовалъ; или же по такому же старозавѣтному образцу существующихъ другихъ древнихъ храмовъ.

такъ

Конечно въ этой сердечной приверженности къ своей старинѣ и древности, въ этой благочестивой любви и почтеніи къ ней скрывался источникъ и нашей допетровской неподвижности носительно нашего образовательнаго развитія, источникъ называемаго Московскаго самомнѣнія и самохвальной патріотической увѣренности, что лучше Русскаго и народа нѣтъ на свѣтѣ. Но вѣдь именно такимъ самомнѣніемъ и самохвальною увѣренностію въ своемъ превосходствѣ предъ другими, отличаются всѣ народности, начиная отъ Китая и оканчивая Франціею и Англією, не говоря • Германіи.

Каждая народность, сложившая, выработавшая себѣ извѣстную культуру, высокообразованную или низкообразованную, каждая народность, умно ли, не умно ли, но похваляется именно этою

своею культурою, какъ нажитымъ богатствомъ. И допетровская Русь имѣла подобное богатство, а потому и высилась передъ другими, покрайней мѣрѣ въ собственныхъ глазахъ.

Но насталь часъ, когда по ходу Исторіи, неуклонно слѣдо вало воспользоваться богатствомъ европейской культуры. Иначе приходилось оставаться на вѣки нищимъ и предстояла даже возможность потерять вмѣстѣ съ землею самое имя — святое имя Руси. Могла эта равнина отъ нашей неумѣлости и слабости огласиться именемъ Польши, Швеціи, Турціи, совсѣмъ чужими именами. Необходимо было упредить соперниковъ и сопротивниковъ и стремительно, какъ прядалъ древній Святославъ, перескочить барсомъ прямо въ Европейскую школу, для всякой науки и для всякаго ндука.

Такъ и случилось при помощи новаго Святослава, изумительно быстраго и неутомимаго самодержавнаго плотника Петра.

Съ этой стороны существуетъ другое направленіе общественной мысли, безъ всякой пощады обвиняющее Петра, такъ сказать, въ изуродованій нашего національнаго бытія и существа.

Можно много и долго толковать о томъ, что преобразованія нашего быта и всего строя нашей жизни, совершенныя Петромъ, могли имѣть вное направленіе, по теперешнему взгляду, болѣе разумное, болѣе спокойное, болѣе снисходительное къ старозавѣтным формамъ и преданіямъ Русскаго бытія. Но такіе толки, какъ бы ни были разсудигельны, не достигають правды. Они разбираютъ дѣло односторонне, чтобы не сказать — легкомысленно. Они не примѣчають самаго главнаго, именно всѣхъ всѣхъ обстоятель ствъ, возбудившихъ Петровскія преобразованія, вовсе не принимаютъ въ

счетъ тогдашняго положенія вещей, всѣхъ условій той дѣйствительности и тѣхъ злобъ дня, которыя со всѣхъ сторонъ напирали на могучаго реформатора. Иное дѣло-дѣлать какое бы то ни было дѣло и копечно, ошибаться въ работѣ, чего никакъ миНовать нельзя. Иное дѣло-сидѣть у дѣла сложа руки и здраво разсуждать о томъ, какъ люди глупо ошибаются и какъ могло бы быть все исполнено гораздо правильнѣе и лучше.

Тотъ Гордіевъ узелъ, который достославно былъ разрублен Петромъ Великимъ, весь заключался въ одномъ жгучемъ и роковомъ вопросѣ: - быть или не быть намъ Европейцами? Оставаться намъ старою Москвою и, ничему не учась, выйти на предстоявшее историческое поприще съ ея старыми началами и свойствами государственнаго быта; или пойти въ школу, выучиться всякому умѣнью и всякимъ наукамъ, помолодѣть отъ науки и явиться предъ лицемъ Европейскихъ государствъ новою Русскою силою, цѣльною и могущественною силою всей Восточно-Европейской равнины, чтобы восполнить эту вторую половину Европы тѣми же цивилизующими началами развитія, какими издавна отличалась первая половина. При этомъ медлить уже было невозможно. Не десятки лѣтъ, а каждая минута была дорога для того, чтобы не отстать отъ стремительнаго движенія Исторіи.

Мы въ то время подошли къ тому сказочному распутію, гдѣ очень явственно и очень понятно было написано: пойдешь на правоконя потеряешь; пойдешь на лѣво-самъ пропадешь.

Петръ-преобразователь беззавѣтно бросился по своему правому пути догонять эту Европейскую Исторію и культуру и конечно не могъ такъ спокойно обсуждать со всѣхъ сторонъ свой подвигъ, какъ это можемъ мы, теперешніе люди, зашедшіе уже дальше и выше его, могущіе, не бѣгая и не суетясь, спокойно, даже изъ теплыхъ кабинетовъ, осматривать пройденный, пожалуй кривой, путь, по великимъ рытвинамъ, оврагамъ и косогорамъ, однако приведшій насъ къ желаннымъ цѣлямъ.

Однимъ изъ самыхъ кривыхъ направленій на этомъ пути является и наше дѣтское черезъ-край увлеченіе всѣмъ иноземнымъ Европейскимъ, дѣтское благоговѣніе передъ созданнымъ самими нами же идеальнымъ образомъ Европейца, который въ дѣйствительности и не существуетъ.

Вотъ гдѣ (на этой кривизнѣ) мы должны были потерять своего коня. Этотъ конь, по древнимъ понятіямъ, символически обозначает честь, достоинство человѣка, и стало быть въ рическомъ смыслѣ можетъ обозначать самостоятельность, самобыт ность народнаго сознанія.

исто

Петровскій вѣкъ, весь XVIII вѣкъ, только о томъ и хлопоталъ, какъ бы сильнѣе усвоить себѣ Европеизмъ, какъ бы лучше похона Европу, и въ мысляхъ, и въ чувствахъ, и въ манерахъ поведенія, не говоря о вещественной обстановкѣ и костюмѣ.

дить

Ясное дѣло, что, всѣми мѣрами и всѣми оплами догоняя Европейскую Исторію и культуру, едва переводя дыханіе, мы по есте ственным причинамъ забывали о себѣ, о собственной паціональной культурѣ.

5. Вотъ гдѣ корни нашего вѣковаго равнодушія къ собственной древности и ея памятникамъ,

При этомъ надо замѣтить, что національная наша культура, которую мы должны были оставить позади себя, вся отъ верха до низа составляла въ собственномъ смыслѣ культуру крестьянскую, деревенскую, со всѣми достоинствами деревенскаго простосердечія и со всѣми недостатками деревенскаго невѣжества. Поселившись въ Европейской культурной школѣ, устроенной совсѣмъ не по деревенски, если не по барски, мы главнымъ образомъ прельстились стороною ея барской свѣтской внѣшности и въ скоромъ времени не только совсѣмъ позабыли о своей старинѣ, но и стали презирать ее, какъ ветхое деревенское рубище, теперь уже негодное, въ которомъ уже стыдно было показываться въ люди, въ новое образованное общество, по той особенно причинѣ, что въ сущности это рубище было наше невѣжество, наше варварство, наша одичалость. Такъ, покрайней мѣрѣ, объ этомъ говорили намъ наши новые учители, наши просвѣтители, всѣ Европейцы.

Какъ послушные, покорные и прилежные ученики, мы вѣрили имъ на слово и вполнѣ усвоили себѣ тотъ особый взглядъ на самихъ себя, тотъ европейскій взглядъ на нашу родную страну, на нашу народность, который уже давно, еще съ ХѴІ вѣка, господствовалъ во всей Европѣ, пополняемый и распространяемый чуть не каждый годъ все новыми записками любознательныхъ путешественниковъ, изображавшихъ далекую и дикую, одичалую Московію въ такихъ же чертахъ и краскахъ, какія употребляются извѣстными романистами — реалистами, рисующими современный чудовищный упадокъ правовъ. Ни объ одномъ изъ европейскихъ народовъ нѣтъ такой богатой литературы путешествій, какъ о нашемъ Русскомъ. И вся она одно только и рисуетъ, что нашу

одичалость.

Усвоивъ себѣ этотъ чужой и чуждый взглядъ на самихъ себя, въ виду просвѣтительнаго лица Европы, мы стыдились даже упоминать, что у насъ была такая негодная варварская древность. Мы исполнились не однимъ равнодушіемъ, но и предубѣжденіемъ къ этой древности, въ которой, по нашему разумѣнію, кромѣ всяческой деревенщины и всякаго Азіатства ничего особеннаго примѣчалось. Въ этомъ иные убѣждены до сихъ поръ.

пе

И такимъ образомъ, Русское бытіе съ его Исторіею и древностями, въ сознаній нашего общества, въ виду европейскихъ историческихъ и археологическихъ вопросовъ и запросовъ, представилось по малой мѣрѣ пустымъ мѣстомъ. Ничего здѣсь нѣтъ достойнаго для вниманія и изученія, а главное ничего здѣсь нѣтъ соб

TE

ственно Русскаго, ничего такого, что могло бы обозначить Русскую народность, какъ самобытную творящую силу. Все здѣсь, или Финское, или Татарское, или Норманское, Германское и т. д., только отнюдь не Русское. Вотъ плоды вѣковаго нашего равнодущія и предубѣжденія къ отечественной древности. Прежде мы отрицали эту древность, какъ негодное и неудобное рубище; затѣмъ, выучившись въ Западной школѣ, мы стали отрицать ее уже на основаніи ученыхъ посылокъ, какъ предметъ знанія, не имѣющій никакого научнаго содержанія.

Къ нашему счастію, на свѣтѣ существуетъ здравый смыслѣ. Онъ говорить, что этого быть не можетъ, что народность, съумѣвшая еще 800 лѣтъ тому назадъ, составить себѣ, на своемъ языкѣ, самостоятельнымъ починомъ, хотя бы и по чужому примѣру, свою собственную Лѣтопись, такая народность не можетъ существовать безъ творящей самобытной силы, которая кромѣ того очень явно обнаружилась въ созданіи себѣ собственнаго своего и очень крѣпкаго Государства, то есть народнаго государственнаго Единства, что сотворяется не легко и не всякой народности удается,

Здравый смыслъ уже давно замѣчаетъ, что наши дѣтскія ученическія увлеченія приближаются къ своему концу, и что настаетъ и уже настала пора развязывать новый Гордієвъ узел, спутанный нашею покорною и горячею приверженностію къ мнѣніямъ и указаніямъ нашего учителя.

Здравый смыслъ, какъ и въ эпоху Петра, въ глубинѣ нашего сознанія, ставить теперь свой новый вопросъ: быть или не бытьо намъ Русскими? —потому что въ самомъ дѣлѣ обаяніе чужими мнѣніями значительно угасило въ насъ Русское чувство, Русское пониманіе вещей. И на себя, и на свои дѣла, и на свои интересы, на свою Исторію и Древность, мы всего чаще смотримъ совсѣмъ

иноземными глазами.

Но что же значитъ быть Русскими? Значить ли это быть Московитами ХVI и XVII столѣтій? Иные очень опасаются, какъ бы это не случилось въ самомъ дѣлѣ. Опасеніе не искреннее. Вчерашняго дня не воротишь. Но смысломъ вчерашняго дня всегда можно воспользоваться. А смыслъ Исторіи Московитовъ XVI и XVII ст. заключался въ томъ, что они были Русскими, не по невѣжеству, а по сознанію въ себѣ національнаго достоинства. Такимъ образомъ, быть Русскими значит, не больше, какъ тоже самое, что находится въ сознаніи каждаго Нѣмца, Француза, Англичанина. Это значить чувствовать и сознавать въ себѣ достоинство своей народности, иначе сказать, свою самобытность, свою оригинальность, свои заслуги передъ человѣчествомъ.

Но какое это Русское достоинство? Гдѣ оно? Кому оно извѣстно? Какія это Русскія заслуги передъ человѣчествомъ, - спросятъ насъ тѣже Нѣмцы, Французы, Англичане, всѣ Европейцы, не

исключая и нѣкоторыхъ нашихъ братій Славянъ. А всѣ космополиты здѣсь тотчасъ подумаютъ только объ одномъ квасномъ патріотизмѣ.

Намъ кажется, что каждая историческая нація, призванная силою вещей занимать въ Исторіи свое мѣсто, при всѣхъ своихъ недостаткахъ, всегда обладаетъ какимъ либо неизмѣннымъ, непереходящимъ достоинствомъ, которое собственно и вводить ее въ кругъ всемірно-историческихъ дѣяній, и конечно по заслугамъ

если

Мы говоримъ о такомъ именно достоинствѣ, которое не зависить отъ случайныхъ положеній націй, могущихъ быть и могущественными и слабыми, — мы говоримъ о національной душк можно такъ выразиться, о складѣ и свойствѣ народнаго міровоззрѣнія и сознанія, о томъ духовномъ существѣ народа, которое не исчезаетъ съ поворотами судьбы.

4. Достоинство народности, то-есть крупныя или малыя черты ея самобытности, это достоинство всегда скрывается въ Исторіи народа и именно скрывается, такъ что раскрывать и обнаруживать его не совсѣмъ бываетъ легко, и тѣмъ еще больше, если и. вѣры нѣтъ, что оно можетъ существовать.

- Оно скрывается во всѣхъ памятникахъ этой Исторіи, во всѣхъ памятникахъ прожитой народной жизни, словесныхъ, письменныхъ,

вещественныхъ, даже въ самыхъ мелкихъ и мелочныхъ памятни кахъ, которые въ этомъ отношеніи становятся иногда очень крупными свидѣтельствами народнаго генія, народнаго творчества.

15. Еслибъ послѣ Исторіи античнаго Грека остались намъ одни только черепки его кухонной и столовой посуды, то, при должномъ вниманіи и изученіи, мы всетаки съ достовѣрностію узнали бы, что художническій геній этой народности стоялъ на высотѣ, для нашей современности едва доступной.

Формы всякихъ памятниковъ вещественныхъ, оставляемыхъ жизнію народа, развѣ не служатъ показателями свойствъ и направленій народной мысли и народнаго чувства, народной души,

какъ мы сказали?

И вотъ съ этой-то стороны мы меньше всего знаемъ Русскую народность, а слѣд. и Русское достоинство, о которомъ идетъ рѣчь. Хорошо оно или худо — все равно — намъ надо знать его.

Знать все, это намъ крайне необходимо, по той причинѣ, что въ этомъ только матеріалѣ мы найдемъ добрый источникъ для воспитанія въ себѣ народнаго Русскаго самосознанія.

Эту первостепенную задачу нашей современной жизни, въ ея научной области, ясно понималъ покойный графъ А. С. и поставилъ подвигомъ своей жизни всестороннюю разработку этой задачи, во всѣхъ подробностяхъ.

Побѣдить въ обществѣ вѣковое его равнодушіе къ собственной древности и, можемъ прибавить, предубѣжденіе въ ничтожествѣ ея содержанія, - вотъ въ чемъ поставлялъ онъ непосредственную цѣль для своей ученой дѣятельности.